Вправе ли Минобороны секретить информацию об Иловайске?

1-го октября 2014-го года, во время заседания специальной комиссии Верховной Рады, Министр обороны Валерий Гелетей и начальник Генерального штаба ВС Украины Виктор Муженко не согласились рассматривать результаты расследования событий под Иловайском в открытом режиме.

Это в очередной раз возбудило в украинском обществе жаркую дискуссию о том, как соблюсти баланс между потребностью общественности знать правду и необходимостью сохранять военную тайну, и, в первую очередь, не допустить попадания чувствительной информации в руки противника.

По результатам так и не закончившегося чем-то определённым заседания временной следственной комиссии некоторые СМИ поспешили обвинить представителей военного ведомства в игнорировании расследования трагедии под Иловайском и нежелании предоставить необходимую для установления её причин и виновных в ней лиц информацию. Журналистами не был принят во внимание тот факт, что по некоторым соображениям часть материалов имеет грифы, ограничивающие доступ к содержащейся в них информации, а соответственно, она, согласно законодательству Украины, не может рассматриваться публично. Так, по словам офицера, который готовил докладную записку для руководителей военного ведомства, в материалах присутствует информация о составе оперативной группировки, применяемой входящими в неё подразделениями тактике, технологиях выработки и принятия решений, а также другие сведения, опубликование которых может нанести ущерб обороноспособности страны. А это может быть явно на руку врагу. И очень странным выглядит упорство некоторых политиков в их настойчивости склонить военных к разглашению сведений, которые составляют государственную тайну - пусть и под благовидным предлогом всестороннего информирования общественности. Как здесь не усмотреть желание отдельных политических сил сыграть на чувствах избирателей в условиях развернувшейся в Украине предвыборной кампании, в том числе и за счёт авторитета вооруженных сил и их руководства.

Конфликт между необходимостью обеспечения свободы прессы и потребностью защиты интересов государства всегда был ключевым в демократическом государстве. А особенно остро он проявлялся во время военных действий, когда нужно хирургически точно соблюсти баланс между цензурой и правом человека на получение информации. Так, например в Израиле, во время Второй ливанской войны были установлены факты, согласно которым СМИ часто публиковали секретную информацию, а излишняя открытость мешала армии вести военные операции. При этом также были установлены факты, когда излишняя информативность СМИ приводила к неоправданным жертвам среди военнослужащих. В результате, деятельность израильских СМИ в ходе Второй ливанской войны была расследована специально созданной комиссией, которая в своём итоговом отчете в главе, посвящённой безопасности информации констатировала: «Когда национальная безопасность и свобода выражения мнений сталкиваются, безопасность государства важнее свободы выражения, так как безопасность является непременным условием осуществления всех других прав...». Воистину актуальное заключение, которого неукоснительно должны придерживаться украинские журналисты и, в первую очередь, политики, которые обязаны всегда помнить о возможных последствиях неаккуратно брошенного слова.

Актуальность защиты чувствительной информации в особый период подтверждается и опытом других стран. Так, например, в самой демократической стране мира, США, Законом о Шпионаже от 1917-го года устанавливалось наказание до 20 лет тюрьмы за «распространение ложной информации о вооружённых силах США с целью помешать их операциям, вызвать бунт или помешать набору в армию». По этому закону на 10 лет заключения был осужден социалист Юджин Дебс. Вскоре его действие было расширено актом о подрывной деятельности 1918-го года, запрещающий «произносить, печатать, писать или публиковать любые нелояльные, непристойные, оскорбительные или грубые сочинения» о конституции, правительстве и вооружённых силах США. Закон прекратил своё действие в конце 1920-го года. Сейчас же, например, цензура в СМИ в США определяется в большей степени самоцензурой журналистов и политиков, которые благодаря высокому профессионализму и патриотизму большей степенью сами определяют границы возможного в вопросе раскрытия информации. Так, например, на вопрос «Что такое цензура для американских журналистов?» ответил американский журналист Джошуа Махлейдер: «Это не внешняя сила, а внутренняя, то есть самоцензура».

Однако при ведении боевых действий министерство обороны США осуществляет доступ журналистов к информации и событиям, дозируя его так, чтобы не нанести ущерба успеху операции и, как следствие, жизни солдат. При этом министерство обороны также обеспечивает безопасные условия для работы прессы в зоне ведения боевых действий.

Бесспорно, общество должно знать правду, какой бы она горькой ни была. Однако не следует забывать и о том, что чрезмерная информированность общественности сегодня может обернуться реальными потерями завтра, тем более что потери исчисляются жизнями патриотов Украины. Так что, пока в нашей стране не достаточно сформировано чувство патриотизма и профессиональные качества у отдельных журналистов и, особенно, политиков, закон подобный Закону США о Шпионаже от 1917-го года помог бы решить проблему вольного или невольного пособничества врагу.

А что делать с устойчивым желанием некоторых политиков получить политические дивиденды на эксплуатации актуальных в обществе, но чувствительных в плане обеспечения национальной безопасности и обороны тем – это, скорее всего, должно стать предметом изучения компетентных органов.

Напомним, ранее СМИ сообщали, что Министр обороны Валерий Гелетей потребовал от специальной комиссии Верховной Рады рассматривать результаты расследования событий под Иловайском в закрытом режиме. Гелетей также заявил, что недопустимым является то, что «политики дают оценки военным операциям». Также министр обороны сказал, что готов обсуждать подробности событий под Иловайском, но в закрытом режиме работы ВСК.

Елена Шрамко, "8 корпус"

УНИАН в Google News